Распутья. Наследие Повелителя - Страница 5

— Возвращайтесь, если хотите, а я спущусь в пирамиду, поговорю с мэтром Ушебом. Скучает ведь старик.

— А доставать своего подопечного ты сегодня не будешь? — полюбопытствовал Мафей.

— Пусть отдохнет, я его уже днем доставал. Только сомневаюсь, что у него получится отдохнуть, — он всю ночь будет ждать меня, и, даже если уснет, здорового крепкого сна ему не видать. Кстати, Кантор, тебя не затруднит немного приударить за его невестой?

— Зачем? И насколько «немного»? Я не хочу, чтобы у девушки были потом неприятности.

— Чтобы все было абсолютно пристойно и целомудренно, но вызвало бешеную ревность у мэтра Кайдена. Я уверен, что сегодня ночью он опять проберется в тещин сад и попытается подслушать под окнами, раз уж днем ему это не удалось.

— А если он драться полезет?

— Я не слишком-то надеюсь спровоцировать его на столь откровенное позорище, но даже если полезет — неужто ты с ним не справишься? Только сильно не бей, мне нужен не покалеченный маг, а небольшой шум, легкий скандал и позорное выдворение. Последнее замечательно получается у его тещи. Несгибаемая дама, приятно посмотреть.

Кантор вздохнул. Даже смерти будет недостаточно, чтобы хоть чуть-чуть изменить его величество к лучшему. Можно не сомневаться, он и в этом случае не оставит привычки вовлекать в свои интриги и озадачивать сомнительными поручениями всех, до кого доберется. Да не просто «не оставит», а даже усугубит, так как ни у кого не повернется язык отказать бедному покойнику. Вот у самого Кантора даже сейчас не повернулся, хотя король вроде бы и не умер еще. Притом что король прекрасно знает, почему с ним не спорят, и этим пользуется, и Кантор все это понимает, а все равно — не поворачивается…

— Вечно у меня от ваших «деликатных поручений» сплошные неделикатные неприятности, — проворчал он больше для порядку, ибо надежды хоть немного устыдить его величество считал беспочвенными. — А если девушке не понравятся мои ухаживания?

— Такие девушки бывают? — с откровенной насмешкой уточнил король.

— Представьте себе, мне даже пощечины приходилось получать. Правда, редко.

— А нечего вести себя с приличными девушками как в заведении мадам Лили, — поддел его Шеллар. — Я же ясно изложил задачу: пристойно и целомудренно. Беседуешь об отвлеченных вещах, читаешь классическую поэзию, все это с томным видом, воркующим голосом… да мне ли тебя учить?

Кантор мысленно выругался, но промолчал.

Эрну Кайден подстерег у коровника после вечерней дойки. Это было удобно по двум причинам: в этот момент у нее руки заняты и до дома далеко, что затрудняет попытку к бегству и дает шанс, что вздорная теща все-таки выслушает отверженного зятя.

Услышав оклик и обнаружив, кто взывает к ней с той стороны забора, Эрна первым делом поставила ведра на землю и выпрямилась.

— Опять ты?

— Я не за тем! — торопливо начал Кайден, надеясь, что она не скроется опять за дверью, бросив молоко на милость собак и ежебоков. — Кое-что случилось, мне нужно срочно с тобой поговорить. Вот, посмотри, что я сегодня получил.

Эрна степенно вытерла руки о фартук и приблизилась к забору. Пока она водила носом по строчкам, разбирая слова, он быстро, пока не перебили, продолжил:

— Я постараюсь как-то уговорить их, чтобы не трогали Азиль, но сам не приехать я не могу. Так будет только хуже. Ты же понимаешь, я не последних телепортистов с собой увел, и, если Нимшаст всерьез пожелает меня видеть, игнорировать его у меня не получится…

— Так езжай, конечно, — согласилась Эрна, возвращая ему радиограмму. — Только я тут при чем? Или ты подумываешь там остаться и хочешь посоветоваться, что для тебя хуже?

— А ты можешь посоветовать?

— Нет, я ничего такого не видела, если ты об этом. А если просто поразмыслить о ситуации… Здесь у тебя есть шансы, там — нет. Игрушечная империя Повелителя обречена, и когда она будет рушиться, то погребет под собой всех, кто там окажется.

— Я, собственно, не об этом спрашивал, но раз уж зашла речь… О каких шансах ты говоришь? Я ведь узнал твоих гостей. Вернее, одного из них, но этого достаточно, чтобы понять, зачем они пришли.

Теща вздохнула.

— Самоуверенность — худшее, что есть в мужчинах. Откуда ты можешь знать, зачем именно они пришли? Ты боишься их мести, поэтому тебе в каждом чужаке чудится охотник за твоей головой, но откуда такая убежденность в том, что твои страхи — единственно правильный вариант?

Мысли нахлынули, завертелись, обрывая одна другую, теснясь и толкаясь. Подозрение, надежда, недоверие, недоумение, страх слиплись в один комок, сбивая с толку и не давая возможности что-либо обдумать.

— Тогда в чем шанс? — спросил сбитый с толку Кайден, отчаявшись понять это самостоятельно. — Есть возможность их… убедить? В возможность обмануть я, извини, не верю.

— Нет. Есть возможность сторговаться иначе. Им нужна наша помощь… кое в чем. И нужна настолько, что они готовы забыть и простить… кое-что.

— Тогда в чем сложность? Если ты говоришь лишь о «шансе» и «возможности», значит, есть какие-то препятствия?

— Все упирается в одно: сможем ли мы дать им то, что они хотят.

— А что они хотят?

— Послушай, ты, кажется, не об этом хотел говорить, вот и говори о том, о чем собирался. А о том, что они хотят и можем ли мы им помочь, услышишь завтра на собрании старейшин.

— А меня туда пустят?

— Кайден, опомнись; по-моему, потрясения последних дней малость повредили твой рассудок. Ты получил ранг старейшины в тот же день, когда…